Прочитано в «Снобе»

Я не знал этого механизма, пока не занялся боксом. Звенит гонг — и ты вдруг начинаешь бить симпатичного человека, владельца двух маленьких магазинчиков, который ничего плохого тебе не сделал, а наоборот, всего двадцать минут назад в раздевалке рассказывал тебе про своих милых детишек, а ты ему рассказывал про своих. Но вот звенит гонг — и ты пытаешься свалить его с ног ударом в голову.

Гонг — это условность. Просто так принято, что когда звенит гонг, мы начинаем бить друг друга, а когда гонг звенит еще раз, бить друг друга перестаем. В жизни, в отличие от спорта, сигнал к началу драки менее формализован и отчетлив. Часто его передают по телевизору. И часто это ерунда какая-нибудь. Например, парламент соседней страны принял закон, ограничивающий на территории той страны преподавание и распространение твоего языка. И это casus belli, даже несмотря на то что президент соседней страны наложил на этот закон вето. Никто не будет разбираться про вето — уже воюем. Такая же условность, как гонг в боксе. Просто большое количество людей поверило, что сигнал, который передали по телевизору, — это сигнал к началу новой войны. Любой сигнал. Верховный главнокомандующий что-то там кому-то приказал. Или царек далекой страны обратился с какой-то там просьбой. Главное, чтобы большое число людей поверило, что прозвучал гонг, и вот, повинуясь ему, военные отправляются убивать друг друга, точно так же как я по сигналу гонга принимаюсь бить по голове владельца двух маленьких магазинчиков и отца двоих милых детишек.

Причем все это случайно со мной произошло. Восемь лет назад я был совершенно мирным человеком и никогда никого не бил. Но однажды со мною случился сердечный приступ. Я испугался, отправился к кардиологу, а кардиолог прописал мне лекарства и велел заниматься спортом. Мне было скучно просто таскать штанги и шагать по беговой дорожке. Я решил попробовать бокс и постепенно втянулся. И вот я бью по голове владельца двух маленьких магазинчиков, хотя изначально никого не собирался бить, а просто хотел, чтобы у меня не было сердечных приступов.

Когда получаешь первый удар в голову — это ужасно. Кажется, что голова сейчас лопнет и ты умрешь. Но за несколько лет тренировок ты свыкаешься с мыслью, что получить удар в голову не так уж и страшно. К боли можно привыкнуть. Ты привыкаешь к тому, что на тебя сыплются удары, и начинаешь соображать, хладнокровно защищаться и атаковать. Тебе даже нравится это, потому что сердце стучит часто и не остается времени для печалей и сомнений.

Некоторого, довольно небольшого опыта достаточно, чтобы научиться соображать во время драки. Мысли во время драки быстрые, но очень короткие и очень простые. Короче, чем сообщения в твиттер. Ты подмечаешь два-три приема, которые соперник использует для атаки, и выдумываешь два-три приема, чтобы защищаться от них. Если соперник способен придумать пять приемов для атаки — ты проиграл.

Ты слышишь, что кричит тебе тренер из-за канатов, но понимаешь только очень простые и очень короткие команды.

Ты занят тем, что подмечаешь ошибки, которые допускает соперник: слишком опускает руку, слишком наклоняет голову, теряет равновесие после удара. И ты пытаешься воспользоваться этими ошибками, попасть в него. Зачем тебе нужно попасть в голову или в подреберье владельцу двух маленьких магазинчиков и отцу двух милых детишек — эта мысль не приходит тебе в голову. Просто нужно попасть.

И еще ты не понимаешь эффективности своих ударов. Пока соперник стоит на ногах, невозможно понять, причиняешь ли ты ему хоть какой-нибудь ущерб. Даже когда он упал, ты не сразу это понимаешь. Когда мне впервые удалось отправить соперника в нокаут, я сначала отдышался немного и только потом подумал: «Что же я наделал? Зачем же я так сильно ударил своего товарища, отца двоих маленьких детей и владельца двух маленьких магазинчиков?»

И только уже в душе, облив голову холодной водой, я догадался, что весь этот Донбасс и вся эта Сирия, и весь этот Нагорный Карабах есть и во мне. И новая большая война тоже зашита во мне на биохимическом уровне. И никак нельзя это удалить.