Мир каратэ: главная

Москва. Август. ГКЧП.

2011-08-21
Чем ближе 20-летие годовщины августовского путча, тем все чаще в СМИ публикуются или озвучиваются воспоминания властителей либеральных дум. В «былом и думах» видных журналистов, писателей мало информации – выясняется, что в то время они волшебным образом отсутствовали в Москве, России, на Краснопресненской набережной. И практически нет воспоминаний тех, кто в августовские дни был в «живом кольце» вокруг Белого Дома.

Сейчас уже как-то неловко причислять себя к защитникам Белого дома. Общественность приучили к мнению, что люди, вставшие на защиту Белого дома, виновны в том, что ныне происходит со страной – именно из-за их победы в России расцвела коррупция и нищета, развалено сельское хозяйство, промышленность и спорт. А если бы победил ГКЧП, то мы бы сейчас жили в стране победившего коммунизма. Нынешняя власть и «непримиримая» коммунистическая оппозиция странным образом нашли единение в этом вопросе.

Решив рассказать о своем участии в событиях тех далеких августовских дней, я меньше всего намерен оправдываться, поскольку не считаю себя ни в чем виноватым. Вернись все назад я бы вновь вышел на Краснопресненскую набережную в те августовские ночи. Время, проведенное там, я считаю лучшим в своей жизни – незабываемо чувство, что ты был не только свидетелем, но и непосредственным участником мировой истории.

Утром в понедельник 19 августа 1991 года вся страна услышала звуки «Лебединого озера» и заявления о введении в стране чрезвычайного положения. По улицам Москвы шли танки и бронетранспортеры. От увиденного и услышанного возникло мерзкое чувство, что ты вновь ничего не значишь в этой стране, даже не винтик, а так, микроб, червь. За время, прошедшее с начала перестройки, с 1985 по 1991 годы, мыслящей части российского населения уже успели внушить, что они что-то значат для своей страны и нужны ей. Может это были иллюзии, но я благодарен лично Горбачеву за то, что он вернул людям уважение и чувство собственного достоинства. У нас уже действительно стало что-то получаться. Даже в таких реакционных структурах, как МВД, простые лейтенанты и капитаны могли в лицо сказать своему руководителю, что он не прав и указать причины его ошибок. И начальник не мог как 10 лет назад и 20 лет спустя «вытереть о них ноги», поскольку в случае возникновения конфликта была уверенность, что вопрос объективно разберут и горе руководителю, если он окажется не прав.

Сравните это с нынешним временем, когда весь Ю-Тюб заполнен заявлениями офицеров МВД о царяших в их ведомстве безобразиях. Но их никто не слышит.

При Горбачеве в стране уже начало неуловимо меняться. И тут как сапогом по лицу заявление ГКЧП.

Я начал лихорадочно искать информацию о происходящем в Москве. Интернета тогда не было, государственное телевидение крутило бесконечное «Лебединое озеро». Мои коллеги с Петровки 38 (я тогда уже год как ушел в «народное хозяйство») сообщали мне по телефону, что то в Сокольниках, то на Маяковке группируются танковые группы, а по Можайскому шоссе в сторону Москвы двигаются моторизованные дивизии. Как «луч света в темном царстве» прорезался репортаж Медведева с ОРТ о происходящем возле Белого Дома. На видеоряде без звука баррикады, Ельцин, знамена России. Все поняли, что началось противостояние и чем оно кончится, неизвестно.

Сейчас журналисты различных СМИ почему-то не вспоминают о том, что в те дни главным и единственным источником информации была радиостанция «Эхо Москвы». Все остальные радиостанции трусливо молчали, а «Эхо» вела репортажи непосредственно из Белого Дома.

Для нас, привыкшим сквозь глушилки слушать «Свободу», «Немецкую волну» и БиБиСи, настроить «Эхо» было делом техники. Но услышанное не добавляло оптимизма – подходившие к микрофону депутаты Верховного Совета подтверждали информацию моих милицейских коллег и прощались со своими родными и близкими. А когда кинули клич на защиту Белого Дома, усидеть в квартире я не смог.

Это сейчас либеральные воспоминатели (отсутствующие на месте событий) рисуют картину тех дней как веселую оперетту, а сидение возле Белого Дома – как пикник возле костра. Тогда все было по-другому. Выходя из дома, я вовсе не был уверен, что вернусь обратно, как и члены моей семьи не были уверены, что вновь увидят меня живым. В метро постоянно возникало желание вернуться обратно. Мое поколение поймет меня – восстать против системы в те времена было немыслимо, если не убьют, то покалечат, или посадят, или выдадут волчий билет.

Из метро я вышел на станции метро «Парк культуры». До Краснопресненской набережной было далековато, но я, как офицер, имеющий спецподготовку, решил, что сторонники ГКЧП уж как-то позаботятся о том, чтобы перекрыть все ближайшие к Белому Дому станции метро. Я был готов пробираться к месту через переулки и подворотни.

Но меня несказанно удивило отсутствие каких-либо кордонов в зоне видимости, и я на удивление легко дошел до места. Там уже кипело людское море. Я быстро определил себе место на Краснопресненской набережной напротив гостиницы «Украина», где уже стояла готовая баррикада.

Через пару часов мне встретился Михаил Водолазов, нынешний руководитель Союза стилевого каратэ. Он уже тогда куда-то уезжал, с чем-то возвращался, короче, руководил. В то время мы занимались с ним в группе Мирсадыка Мусаева. Михаил пришел к нам в клуб на непродолжительное время подтянуть ката.

Мы с ним перекинулись парой слов, а затем Михаила унесли куда-то важные и неотложные дела. Мое место было на конкретной баррикаде, а Миша был нужен во всех точках вокруг Белого Дома.

Наступила ночь. Перед нашей баррикадой простиралась пустынная набережная, к которой изредка подъезжали московские таксисты и доверительно сообщали, что на Маяковке началось движение танковых колонн. Мы понимали, что наша баррикада – смешное препятствие для бронетехники, но не уходили. Знали, что время работает на нас. И если нас еще не смели, значит все не так просто и что-то там у этих кретинов не получается.

Примерно в час ночи по мосту прошла колонна военных автобусов. Нам сказали, что это выходят на исходную милицейские подразделения. Готовится штурм. Но его не последовало. В течение ночи к нам поступали «достоверные» сообщения, что вот-вот начнется операция по взятию Белого Дома. Уверен, что это была сознательная «деза», вбрасываемая сотрудниками КГБ (которые, несомненно, были среди нас), с целью напугать и заставить нас отправится домой. Это сейчас все знают, что мятежники так и не решились на штурм, а тогда все были уверены в обратном. Иначе чего было «огород городить» с государственным переворотом? Чувство непрерывного ожидания было невыносимо.

Глубокой ночью на Москве-реке начала маневры невесть откуда появившаяся баржа. Мы было насторожились, а ну как из ее люков начнут прыгать десантники. Но все опять обошлось. Баржа встала поперек, врубила прожекторы и на борту включили судовую радиостанцию – все то же «Эхо Москвы». Мы узнали, что страна борется, что с нами солидарна вся Прибалтика, Киев, Тбилиси.

Буквально вчера из интервью министра обороны РФ генерала Кобеца я узнал, что баржу намеревались взорвать, если по мосту пойдут войска. Нас тогда об этом «забыли» предупредить.

Позже я узнал, что внутри Белого Дома был еще один из наших, из каратистов, если так позволительно называть великого музыканта Мстислава Ростроповича. Воронежская федерация каратэ через несколько лет присвоит ему черный пояс. Мы всегда снисходительно относились к почетным черным поясам, раздаваемым направо и налево. Но тут воронежцы не ошиблись. Вся жизнь Мстислава Ростроповича была образцом самурайской доблести – конфликты с властью, предоставление крова Солженицину, тогда гонимому и презираемому. Он всегда имел свое мнение и не считал нужным скрывать его. Вот и тогда, казалось бы, что ему Россия? Его с распростертыми объятиями приняла бы любая страна, а американское посольство, расположенное в пяти минутах ходьбы от Белого Дома, немедленно отправило бы его чартером за океан. Но он был среди защитников, более того, с автоматом в руках и поэтому при штурме был бы неизбежно убит, но вряд ли стрелял бы сам.

Автомат Ростроповича, как и наши баррикады, лишь игрушки-пугачи для спецподразделений Альфа и Вымпел, Таманской и Кантемировской дивизий.

Сейчас по телевидению активно выступают родственники ГКЧПистов, которые утверждают, что в те дни вокруг Белого Дома собралось пять-шесть тысяч пьяных элементов. Ответственно заявляю – ни одного пьяного я не видел, все были трезвы, злы и одновременно дружелюбно предупредительны к своим товарищам. По моим ощущениям нас было несколько десятков тысяч, и я никогда с тех пор не видел вместе такого количества умных и интересных людей.

Руководители ГКЧП, как выяснилось позже, были дальновиднее своих родственников. Они понимали, что штурм может быть и будет удачным, но придется залить кровью все улицы вокруг. И заплатив эту цену, они останутся у власти, но ненадолго. Через два-три года их все равно смоет народной волной, но после бойни у Белого Дома и они и их родственники «пошли бы на фонари». Этот путь выбрали румынские руководители и были все физически уничтожены.

Под утро стала возникать надежда, что, может быть, все обойдется. Я успокаивал своих соратников, что в 7 утра москвичи поедут на работу и ни один дурак не будет устраивать кровопролитие для зрителей из автобусов и троллейбусов.

Так и получилось. Ночь закончилась, все обошлось. Я вернулся домой и выяснил, что жена всю ночь не спала и сидела перед радиоприемником, слушая разрывающие душу репортажи «Эхо Москвы».

Стало понятно, что ГКЧП проиграло. Государственные перевороты делаются быстро и в один день. Они даже не усвоили уроки дедушки Ленина о немедленном захвате «всех мостов, банков и телеграфа». Особенно телеграфа (радиостанций)– побеждает тот, кто владеет информацией.

Напряжение спало. Через день войска были отозваны, Горбачева вернули из заточения.

Я не участвовал в схватке 1993 года, когда Парламент и Президент стреляли друг в друга. Стало неинтересно.

После завершения августовского путча нас не покидало чувство, что мы победили. Тогда мы еще не знали, что на самом деле победили ГКЧПисты, а нас «развели» как лохов. Если бы мы в 1991 году ввели люстрацию, как сделали во всей Восточной Европе, запретив занимать важные государственные посты бывшим функционерам компартии и офицерам спецслужб, то сейчас бы жили в другой стране. Но мы дали себя уболтать. Наследники ГКЧП взяли власть тихим сапом, без танков и стрельбы.

Помимо танков на улицах Москвы в августе 1991 года ГКЧП «подложило нам свинью», фактически сорвав Чемпионат СССР по стилю Сетокан, который должен был пройти в городе Севастополе 25-26 августа. Соревнования планировались Национальной Федерацией Сетокан (президент С.Н. Вунш). Мы с дочерью готовились принять в нем участие, но после объявления чрезвычайного положения билеты пришлось сдать. Чемпионат вроде как состоялся, но был не очень представительным, поскольку в нем приняли участие только клубы Крыма.

Это был «последний привет» старой коммунистической власти отечественному каратэ.

Я уже говорил выше, что я ни о чем не жалею. Но очень сочувствую современному молодому поколению. Мы испытали чувство причастности к великому делу и, по большому счету, решили судьбу своей страны.

Вряд ли это получится у современной молодежи. Что печально.

В. Свадковский

Контактная информация: karateworld@karateworld.ru