ГЛАВА 2

Знакомство с Брюсом Ли.

Первый раз я увидела Брюса весной 1963 года. В то время я училась в высшей гарфилдской школе в Сиэтле. Брюс, будучи тогда студентом университета имени Вашингтона, приходил в нашу школу на лекции по философии Востока, и я часто видела его идущим по коридору и обязательно с какой-нибудь девушкой. Мне говорили, что начиная с пятнадцати лет у Брюса никогда не было никаких затруднений в общении с девушками.

В первый раз я заговорила с ним, когда моя подружка китаянка (она брала у него уроки кунг-фу) взяла меня с собой в его зал, находившийся в китайском квартале Сиэтла. Это было грязноватое, маленькое (не более чем 7x7 метров) помещение. Он называл этот зал "Джан Фэн Гунг-фу институтом", потому что его китайское имя было Ли Джан Фэн. Он начал давать уроки везде, где только мог найти свободное место - в гаражах, пустых домах, в школьных спортивных залах.

Позже, осознав благоприятную перспективу для преподавания кунг-фу в Америке (каратэ только начинали преподавать), он решил организовать клуб. Он планировал открыть целую сеть школ кунг-фу в США. Позже он понял несбыточность своей идеи, так как ни его методика, ни философия, лежащая в ее основе, не могли быть переданы правильно и качественно такой большой массе учеников. Он даже не пытался рекламировать свой институт, и поэтому над дверью, ведущей в зал, не было никаких знаков, столь характерных для школ каратэ. Он надеялся, что репутация его школы будет достаточно высока, и людская молва сделает все необходимое для ее популяризации. Он хотел учить только тех, кто, имея огромное желание постичь технику кунг-фу, будет готов воспринять и философские идеи, заложенные в это искусство.

Мне кажется, что больше всего меня в тот вечер поразило то, как работало его тело, те изумительные рефлексы, больше подходящие кошке, чем человеку, его способность без каких-либо видимых усилий делать такие трудные упражнения, как, например: отжимание от пола только на больших пальцах рук! Я была совершенно ошеломлена увиденным. Таки Кимура - американец японского происхождения - друг Брюса и один из его ассистентов, описывал это так: "У вас создавалось впечатление, что словно какая-то невидимая сила притягивает вас к нему. Он был всегда очень заметной фигурой, и в каком бы обществе он ни находился, вы всегда видели его среди других людей... Он был в два раза младше, и, тем не менее, я следовал ему во всем, так как он был выдающейся личностью".

Джун Ри - один из ведущих инструкторов таэквондо, встретившийся с Брюсом впервые в Лос-Анджелесе, вспоминает: "Сначала Брюс не производил на меня благоприятного впечатления, особенно из-за того, что он обо всем судил слишком безапелляционно. Но узнав его лучше, я понял и оценил решительность его суждений; он никогда не лицемерил и говорил лишь так, как думал, а этим достоинством могут похвастаться немногие.

Прежде всего, на его стороне было мастерство, а к этому добавьте еще его хорошую начитанность. У него было несколько тысяч книг - весь дом его был забит ими, они были даже в гараже. Я думаю, что это замечательно, когда такой молодой человек так много прочитал, и стоило вам заговорить с ним, как вы поражались его обширным знаниям. Все это вместе взятое отражалось в его поведении очень уверенного в себе человека". Петер Чин - друг Брюса говорит: "Брюс был удивительным рассказчиком. Независимо от того, кто был рядом с ним, и где это происходило, пусть это был бы даже сам президент США, Брюс всегда что-либо рассказывал собравшимся. Много раз я видел, как на какой-нибудь вечеринке он был с Джеймсом Коберном и Стивом Макквином, а ведь они были суперзвездами в то время, как он еще был никому неизвестен, и если вы слышали чей-то голос, то это был голос Брюса. Он мог говорить с вами на любую тему, и то, что его слушали с интересом, было совершено естественно".

Сам Джеймс Коберн говорил следующее: "Он не был обычным человеческим существом, 6н обладал огромной внутренней силой, которую сам в себе вырабатывал. Я знаю много людей, обладающих большой энергией, но эта энергия ни на что не направлена, и поэтому она расходуется ими впустую. Но невероятная по своей эффективности энергия Брюса всегда была направленной, он действовал, имея перед собой цель".

Один журналист с Гавайских островов спросил меня однажды, как сильно реальный Брюс отличается от тех героев, которых он играет на экране, и я ответила: "В нем живет сверхъестественная магнетическая сила. Он мог войти в комнату, в которой находилось по меньшей мере человек десять, сказать дюжину слов, и вдруг эти люди начинали чувствовать, что их внимание полностью сосредоточено на нем. Проходила минута, и он развлекал уже всю компанию. И, конечно, именно этот магнетизм, эта могучая сила его существа приковывала к нему взгляды зрителей, следящих за его киногероями. Но те характеры, которые он создавал, в действительности, конечно, отличались от характера самого Брюса".

Я знаю, что Брюса обвиняли в том, что он якобы старался создать из. кунг-фу культ и быть в центре этого культа. Я думаю точнее было бы сказать, что для него оказаться в центре культа было так же естественно, как крутиться вихрю "торнадо". Он по своей природе был экстравертом, любил выступать перед зрителями, и все это делал с детской непосредственностью и веселой откровенностью. Прибавьте к этому его глубокие знания в области философии и психологии, его начитанность, его остроумие и красноречие, его обаяние, грацию и мастерство, его энергичность - все это в совокупности делало его несомненным лидером.

Фрэд Вэйнтрауб - продюсер из Голливуда говорил, что наблюдая кунг-фу в исполнении Брюса, он получал такое же удовольствие, как от музыки Бетховена или танцев в исполнении Нежинского.

Когда я впервые увидела Брюса, то мне показалось, что он петушится больше, чем надо, но вскоре я поняла, что все это было уверенностью и смелостью, а не пустым бахвальством. Если Брюс говорил, что он может что-либо сделать, или что он знает то-то и то-то, то я всегда обнаруживала, что он говорит правду. Вот таким был этот энергичный парень, под руководством которого я начала изучать элементы кунг-фу в китайском квартале. Конечно, тогда я еще не подозревала, что влюбилась в Брюса, мне было только восемнадцать, и я вообще была еще далека от мысли влюбляться в кого бы то ни было.

В действительности, я была одной из той толпы студентов, кто приходил к нему изучать кунг-фу, а также поразвлечься. После занятий мы все вместе шли куда-нибудь - чаще в кино или перекусить в кафе. В это же время я стала посещать подготовительный курс университета и таким образом могла чаще встречаться с ним. Практически каждый день мы сталкивались с ним в студенческом клубе. Когда мы не были на лекциях, то я всегда была в группе тех, кто постоянно повсюду следовал за ним. Он был для нас своего рода "гуру". Проводить время с Брюсом было всегда интересно и весело. Любые темы становились предметом обсуждений, многие из которых были довольно сложными и серьезными. Джэймс Коберн вспоминает те ужины, которые они проводили вместе с Брюсом в Голливуде: "Мы сидели и перебрасывались фразами, не обязательно о кунг-фу, чаще всего просто о жизни. Но если Брюс был всегда противником дилетантства, то и излишнее бравирование своими знаниями ему тоже претило". Как говорит Петер Чин: "Находясь рядом с Брюсом, вы чувствовали себя счастливым человеком. Вы всегда улыбались и у вас было хорошее настроение.

Он очень любил шутить. Да, конечно, некоторые его шутки были довольно грязные, а почему бы и нет? - типичный жаргон "Плэйбоя". Но большинство из них были китайскими шутками. Он был в состоянии высмеять любого обладателя брюк. У него была такая замечательная память, что он мог рассказывать анекдоты три часа не переставая. Чаще всего не так интересна была сама шутка, как то, как Брюс ее драматизировал. Фактически он мог рассказывать вам анекдот, который вы уже слышали, как говорится, анекдот с "бородой", и все равно вас сгибало напополам от смеха. У него был природный дар, который заставлял вас продолжать улыбаться и чувствовать себя в хорошем настроении, хотя он уже давно попрощался с вами и вышел из комнаты".

Когда мы были свободны от лекций, то уделяли очень много времени отработке техники кунг-фу: ударам, передвижениям, спаррингам. Всем этим мы занимались неподалеку от здания университета на зеленой лужайке. В то время как он демонстрировал нам технику кунг-фу, он постоянно пояснял философские принципы, заложенные в ее основу, - то, что называл "Дао гунг-фу". "Тао", будучи спонтанностью вселенной, - принцип Инь-Янь, где Инь-Янь - две взаимодополняющие друг друга силы, результатом взаимодействия которых является всякое явление, происходящее во вселенной. Большинство из нас вскоре признало эффективность приложения в жизнь этих принципов, мы почувствовали, что постигаем не только "голую" технику, но так же знакомимся с духовным миром людей Востока.

Хотя Брюс излучал самоуверенность, но он редко был грубым или заносчивым, а когда был в компании, то в нем проявлялись природные мягкость и учтивость. Это был джентльмен, он был совершенно не похож на тех мужчин, которых я раньше встречала. Он всегда стремился обезоружить человека непосредственностью и искренностью своего поведения, своим юмором, обходя все формальности.

Конечно, из-за того, что он обладал кипучей энергией и беспредельным энтузиазмом, его поведение было далеко не ортодоксальным. Как вспоминает его друг адвокат Эдриан Маршалл: "Казалось, что Брюс берет от каждого дня много больше чем этот день несет в себе, его минуты были заполненным" минутами. Он ненавидел лень и не пребывал в этом состоянии ни духовно, ни физически, он не тратил время попусту ни при каких обстоятельствах. Я просто не могу представить себе Брюса, находящегося в ленивом бездействии". Я могу это подтвердить. Даже когда Брюс смотрел телевизор, он полностью не расслаблялся. Он постоянно изучал технику. Вдруг какая-то идея возникала в его мозгу, он вскакивал и тут же записывал в свою тетрадь. Он даже не мог читать книгу, не делая еще что-нибудь в это время, Я часто видела его в кабинете, держащим книгу в одной руке и гантель в другой.

Джеймс Коберн рассказывал мне, как во время долгого перелета из Дели в Бомбей Брюс колотил по блокноту для заметок сначала одной рукой, потом другой до тех пор, пока Джим, не выдержав, сказал: "Эй парень, ты этим занимаешься уже битый час - ты не можешь остановиться хоть на минутку?". Брюс в извинительном тоне ответил: "Я должен быть всегда в форме".

Брюс мог изумить сидящих в ресторане людей, вскочив вдруг с места и начав демонстрировать какое-либо движение. Он был без комплексов, а иногда просто забывал об окружающих, особенно если спорил о чем-то со своими собеседниками. Я помню, как часто, будучи в студенческом кафетерии, он одной фразой или движением заставлял всех сразу замолкнуть и повернуться в его сторону. Я уже говорила, что Брюс был экстравертом и любил давать представления. Без сомнения, он родился актером и, тем не менее, не пытался сознательно привлекать к себе внимание.

То просто кто-нибудь начинал обсуждать с ним технику или задавал ему какой-либо вопрос, например, как понять одно из любимых высказываний Брюса: "Знать - недостаточно, нужно действовать, желать - недостаточно, нужно приложить усилия"; и тогда Брюс тут же оказывался на ногах и начинал демонстрировать практическое применение этого принципа. Прошли только секунды, а вокруг него уже собиралась толпа, и все смотрели на него как зачарованные. В его поведении чувствовалось больше желания быть "сифу" - учителем, нежели шоуменом. Он, как маньяк ощущал постоянную потребность в увеличении потенциальных возможностей своего тела и разума и хотел, чтобы и мы думали о своем духовном и физическом совершенствовании так же, как ион.

Даже тогда, когда он достиг колоссального успеха, он не позволял себе быть напыщенным и капризным. Фрэд Вейнтрауб вспоминает, что уже будучи названным одной из газет "королем Гонконга", Брюс мог сказать человеку, с которым его только что познакомили: "Эй, стукни-ка мне по животу, - давай, давай". Он не любил всяческие формальности с долгими расшаркиваниями, а естественность его поведения была такова, что иногда, когда его снимали для будущего фильма, он снимал с себя рубашку, потому что она ему мешала.

Фрэд добавляет: "Я помню, как мы однажды стояли около ресторана, и Брюс внезапно нанес в сторону моего лица удар рукой. Я почувствовал колыхание воздуха, но я был всегда спокоен в таких случаях, - он контролировал все свои удары и никогда не промахивался, он был снайпером". Джим Коберн поясняет: "Все, что происходило в его жизни, он рассматривал с точки зрения философии воинских искусств, и все, что было в воинских искусствах, он привносил в жизнь. Это всегда вызывало во мне определенное недоумение - как можно все связывать с воинскими искусствами? Но Брюс являлся олицетворением своего жизненного принципа, особенно его философской и физической стороны.

Он был исключительно примером того, как человек, мотивированный на действие, сильным желанием может трансформировать свою собственную фигуру (его рост был всего лишь 5 футов 7 дюймов (168 см), а весил он 135 футов (около 54 кг), в детстве он был тощим, словно кусок проволоки) в исключительно смертоносное оружие. Когда он демонстрировал свою способность отжиматься от пола только большими пальцами, то в этой его способности не было ничего такого, что на прямую относилось бы к кунг-фу, просто он хотел показать, до какого уровня физических возможностей он довел свое тело постоянными тренировками. Некоторые трюки, которые Брюс любил демонстрировать, имели ту же цель. Эдриан Маршалл так рассказывал о трюке с монетой: "Брюс положил мне на ладонь десятицентовик и сказал: "Давай посмотрим, какой ты быстрый: когда я попытаюсь схватить с твоей ладони монету, ты должен успеть сжать кулак. Посмотрим, сможешь ли ты помешать мне". Хорошо. Он попытался первый раз, я сжал кулак. Потом второй раз, и я снова успел сжать кулак прежде, чем он успел схватить монету. В третий раз мне показалось, что его рука дернулась к моей быстрее, чем раньше, но я снова сжал кулак. Я почувствовал, как сжимаю десятицентовик в своей ладони. Во всяком случае, мне так казалось! Когда я раскрыл ладонь, то увидел, что десятицентовик не только исчез, но вместо него на моей ладони лежал только цент!"

Но как я уже говорила - это в общем была только игра, маленький трюк. Однако в показательных выступлениях перед публикой он преследовал иные цели, в них, в основном, было практическое применение кунг-фу. Во время этих выступлений Брюс приглашал к себе добровольца из числа зрителей (как правило, это был эксперт по воинским искусствам) и просил его защищаться от удара, наносимого ему Брюсом.

Вначале Брюс объяснял своему оппоненту то, что он намеревался проделать. "Сейчас я попытаюсь нанести тебе "джэб" по глазам", и Брюс медленно проводил свою руку к цели по траектории будущего удара. Цель Брюса была показать, что никто не в состоянии успеть защититься от его удара. Раз за разом я видела, как одни из самых сильных мастеров воинских искусств, проживающих в Америке, злились, отчаянно пытаясь защититься, когда Брюс наносил свои "джэбы" им в лицо или туловище, но лично я ни разу не видела, что бы кто-нибудь сумел это сделать.

Одним из самых коронных его номеров был удар, который он наносил кулаком с дистанции в один дюйм до цели. Тот, кто хоть раз видел, как работают Macтеpa каратэ или профессиональные боксеры, такие как чемпион Моххамед Али или Джордж Формен решат, что это совершенно невероятно для человека суметь нанести удар сокрушительной силы с дистанции в один дюйм. Классический удар в каратэ начинается с бедра, и Брюс по этому поводу любил говорить: "Посмотри, сколько потерянного времени проходит с момента начала удара до прихода его к цели.

А между тем, в этом нет никакой необходимости, потому что ты можешь нанести такой же мощный удар с более короткой дистанции". В конце концов, прошло немного времени, и Брюсу стало трудно находить среди зрителей добровольца, желающего получить такой удар, и тогда ему ' приходилось возить с собой везде своего ассистента, каким был, например, Бобби Бэйкер. Ростом Бобби был выше метра восьмидесяти. Бобби надевал себе на грудь специальное приспособление, препятствующее получению возможной травмы и вставал на нужное место, Брюс располагался напротив него таким образом, что его правая нога была впереди, а левая - на фут или чуть больше сзади, сжатый кулак Брюса был в дюйме от груди Бобби.

Все, что зрители могли увидеть, так это еле заметное движение корпуса Брюса - вперед, при этом пятка его левой ноги приподнималась, Брюс производил такой мощный удар движением (вращением) бедер, что Бобби Бэйкер, получив этот удар, пролетал несколько футов и плюхался на заранее поставленный для него стул и переворачивал его. Конечно, кто-то возможно подумает, что такой удар можно легко фальсифицировать. Джеймс Коберн однажды испробовал на себе этот удар. Это случилось в день их первой встречи с Брюсом.

Джеймс Коберн каратэ и другие воинские искусства для съемок в фильмах, в которых ему приходилось демонстрировать те или иные приемы. Однажды писатель Стерлинг Силлифант позвонил ему: "Слушай, я нашел одного молодого китайца, он просто сенсационен - просто уму непостижимо, как он дерется ногами, он настоящий маг". Вскоре Брюс и Джеймс встретились. После продолжительной беседы Джим спросил Брюса: "Послушай, а ты мне не можешь сейчас продемонстрировать, что такое Джит Кун До?". "Конечно, - улыбнулся Брюс, - Встань сюда". Джим Коберн рассказывает: "Хорошо, я встал. Брюс поставил сзади меня на расстоянии нескольких футов стул и одарил меня маленьким однодюймовым ударом. Я не нахожу слов, чтобы описать мои ощущения. От его удара я полетел назад и грохнулся в угол. И это все с одного дюйма! Ужас!".

Из-за экстраординарных свойств Брюса наша совместная жизнь с ним требовала от меня большой доли терпения и понимания. "Со мной тяжело жить, не так ли?" - сказал он мне однажды. У него было достаточно самых обычных недостатков. Так, например, у него был исключительно вспыльчивый характер, и я думаю, что ему очень повезло, что будучи подростком, он стал изучать кунг-фу, так как это дало ему возможность укрепить свой характер и одолеть в какой-то степени свой бешеный темперамент.

Как правило, при нормальных обстоятельствах ему удавалось сдерживать себя. Но если что-то выводило его из терпения, то он просто взрывался. Я помню, как однажды (мы еще только поженились), когда мы купили огромную, королевских размеров кровать, произошло следующее. Немного странно, но при всех своих способностях, Брюс был практически беспомощен в обычных домашних делах, он совершенно не знал, а, возможно, и не пытался даже узнать, как работать тем или иным инструментом. Любое слесарное дело было для него неразрешимой задачей, и если что-нибудь у нас выходило из строя, то мы просто звали кого-нибудь на помощь.

Так вот, мы вдвоем пытались установить эту кровать. Несколько лет спустя мы вспоминали все наши усилия со смехом, но в тот момент было не до смеха. Как только нам удавалось собрать кровать с одной стороны, она тут же падала на пол с другого и так до бесконечности. Боюсь, терпение у Брюса лопнуло, схватил лежащий рядом огромный пружинный матрац и ударил е о стену с такой силой, что разрушил штукатурку. Стресс и напряжение временами приводили в полнейшее смятение все исключительно темпераментное существо.

До 23 октября 1963 года мы ни разу не были с Брюсом наедине. В тот день он пригласил меня во вращающийся ресторан "Спейс Нидл" (огромное, похожее на иглу, здание). Я помню, как все это романтично выглядело, когда он предложил мне провести с ним вечер. Мы занимались кунг-фу около школы, он отразил мой удар, сбил меня на землю... И пригласил меня в ресторан!

Я помню, для меня было очень важно произвести на него хорошее впечатление, я надела очень модное платье и пиджак - "Спейс Нидл" считался высококлассным рестораном в Сиэтле. У Брюса был "Форд" прошлогоднего выпуска с множеством различных приспособлений. Брюс всегда был знаком с кем-нибудь из тех, кто занимался автобизнесом, и эти люди могли вмонтировать в салон все, что было нужно Брюсу. Брюс не любил надевать костюмы, он ненавидел их, так как чувствовал себя в них скованно, но в тот день он был в модном костюме и фиолетовой рубашке. У него для меня был подарок - шведская куколка, от которых тогда все сходили с ума. У нее были косички, похожие на свиные хвостики, и я засмеялась, когда увидела ее. В то время я ходила на тренировки в бассейн, и каждый второй день появлялась в университетском клубе с мокрыми волосами, заплетенными в такие свиные хвостики.

Это был очень романтичный вечер, все было изумительно. Мы говорили о детстве и юности Брюса, мне было интересно узнать о нем как можно больше, потом о философии и психологии (в то время он изучал эти две дисциплины в колледже). В тот вечер он поделился со мной своими планами об организации целой сети школ кунг-фу. В то время он уже переехал в другой зал - три тысячи квадратных футов свободного пространства, - практически целый этаж в административном здании. В зале было несколько необходимых для тренировки снарядов, а над входной дверью была эмблема школы.

Он уже тогда был уверен в том, что преподавая кунг-фу, он сможет зарабатывать себе на жизнь. Я была совершенно пленена его магнетизмом, той энергией, которая исходила от него, но тем не менее с полной уверенностью, сказать что именно в тот момент я влюбилась в Брюса, не могу. Я склонна думать, что мало найдется людей, кто по-настоящему влюбляется и первой встрече. В нашем же случае вся наша связь была постепенно развивающимся осознанным процессом, который продолжался всю нашу совместную жизнь.

Брюс часто говорил: "Любовь - это дружба, попавшая в огонь. В начале пламя очень красочно, жаркое и сильное, но все это лишь легкий мерцающий свет. Но с возрастом любовь становится более зрелой и осознанной, и наши сердца словно угли, с их глубоким внутренним жаром, который невозможно загасить". После этого вечера влюбиться в нею для меня было делом неизбежным. Я всегда была очень прилежной студенткой, однако, я вскоре обнаружила, что курс английского языка в университете слишком сложный для меня, но Брюс тут же пришел мне на помощь. Вообще, его родной язык был китайский, и когда он приехал в Америку, у него были лишь самые мизерные познания в английском языке. Но с присущим ему напором и энергией он основательно засел за английский, в результате чего его знания грамматики и синтаксиса, его запас слов стали выше, чем у большинства американцев, а качество произношения было более близким к типичному в Америке.

Теперь, когда я вспоминаю первые свидания, я понимаю, что наши различия в расе, культуре, воспитании, традициях и обычаях наших народов послужили тем инструментом, с помощью которого мы еще больше заинтересовались друг другом и стали еще ближе. Моя девичья фамилия была Эмери, я была типичным представителем средних слоев Америки, в молодости я посещала пресвитерианскую и баптистскую церкви. В семье Брюса были все католиками (за исключением его отца, который был буддистом), но в то время, когда мы с ним познакомились, он уже отвергал всякую религию, хотя все еще помнил "Аве Мария" и другие католические молитвы. В итоге религия не являлась непреодолимым барьером для нашей предполагаемой женитьбы, то же самое можно сказать и о наших этнических и культурных различиях. Я верю, что расовые проблемы могут существовать лишь в том случае, если человек сам воздвигает их перед собой. Брюс и я, напротив, обнаружили, что все существующие различия лишь взаимно обогащают нас, каждый находил много интересного в другом.

Моя мама была, понятно, настроена не столь оптимистично. У нее были свои мечты, и она надеялась увидеть меня в один прекрасный день врачом (Брюс сам в юности хотел стать врачом). Когда она узнала, что я встречаюсь с американцем китайского происхождения, то здорово испугалась - не потому, что она испытывала неприязнь к Брюсу (она его практически не знала), но чувствовала, что наша дружба может перерасти в более серьезные отношения, а это, в свою очередь, отразилось бы на ее планах в отношении меня, кроме того, как она сказала репортеру газеты "Сиэтл Тайме" уже после смерти Брюса, - "Меня злила сама идея смешанного брака". Поэтому мы держали в секрете наши свидания, и для моей мамы я оставалась одной из многих студентов, кому Брюс преподавал кунг-фу.

В июле 1964 года мне пришлось принимать принципиально важное для моей жизни решение. Дело в том, что Брюс пришел к выводу, что уроки кунг-фу в Сиэтле не приносят ему достаточного для нормальной жизни количества денег. Он решил, что Сиэтл является для этого неподходящим местом. К тому же, тогда кунг-фу, каратэ и другие воинские искусства были не так популярны, как теперь. Он понял, что действительно подходящим местом для открытия школы является Калифорния, которая, к тому же, имела и другие преимущества перед многими штатами.

Когда он впервые вернулся в Америку из Гонконга в 1959 году, то остановился в Окленде, где он встретился с мастером по ряду воинских искусств Джеймсом Ли. Джеймс был много старше Брюса, к тому же, имел в своем багаже многолетний опыт, приобретенный в процессе обучения воинским искусствам, но он был настолько заинтригован мастерством Брюса и его методами, что тут же стал его первым учеником, хотя Брюсу было тогда только 18 лет. Теперь же Брюс встретился с Джеймсом, прилетев снова в Окленд и предложил вместе организовать в этом городе школу. Брюс был настолько захвачен перспективами развития кунг-фу в Америке, что решил отказаться от получения дальнейшего образования и немедленно начал проводить свои планы в жизнь.

Перед своим отъездом он сказал мне, что если его план сработает, то он, наверное, на какое-то время останется в Окленде, и, таким образом, у нас будет возможность серьезно все обдумать - жениться ли нам или распрощаться, что, может быть, будет только к лучшему.

Он вернулся обратно в Сиэтл в августе с обручальным кольцом, которое занял на время у жены Джеймса (в спешке, однако, он забыл упаковать костюм, поэтому для нашей свадьбы пришлось брать напрокат). Вечером в пятницу мы сообщили о нашем решении маме. Как я и предполагала, она была ужасно расстроена, причем частично из-за тех проблем, с которыми должны были столкнуться наши дети. Но, не смотря на свою боязнь и другие вполне понятные чувства, она, проявив поразительную храбрость, устроила нашу свадьбу в местной протестантской церкви - там же, где в свое время венчалась и моя бабушка. Все произошло настолько быстро, что у меня не было даже соответствующей свадебной одежды, к сожалению, не было и фотографа.

Моя мама с глазами, полными слез, в тот же вечер проводила нас в Окленд. Но будучи далекой от мысли постоянно лелеять свою обиду по отношению к Брюсу, она вскоре с успехом переборола себя и уже так же, как и Брюс, была уверена в том, что он добьется всего, о чем мечтает. Прошло немного времени, а она уже любила и обожала его, он же в ответ на ее любовь ласково называл ее "ма". Большинство женщин, как я впоследствии обнаружила, с трудом могли устоять против его шаловливо-обольстительного поведения, моя мама не была исключением, особенно когда он смотрел на нее обожающим взглядом и говорил: "Ты знаешь, ма, ни у одной женщины твоего возраста я не видел таких потрясающих ног, как у тебя".

см. также: Глава 1

см. также: Брюс Ли - человек легенда